Гжель - всероссийское достояние. ФАРФОР ГЖЕЛИ

XVIII в. вошел в историю как век создания европейского фарфора. Еще во времена средневековья туда из далекого Китая привозились фарфоровые изделия, поражавшие европейцев утонченностью форм, белизной черепка, узорностью и красочностью росписи. Фарфоровые вещи были крайне дорогими, и поэтому многие из европейских химиков пытались раскрыть секрет их изготовления, тщательно охранявшийся китайцами. В конце XVI в. европейским мастерам удалось получить мягкий фарфор, близкий по своему составу к молочному стеклу, но лишь спустя столетие, в 1709 г. немецкие химики смогли раскрыть тайну производства твердого фарфора, а год спустя в Германии в г. Мейсен был основан первый фарфоровый завод.

Как и китайцы, прусские короли не торопились поделиться с соседями секретами фарфорового производства. Монархи других стран, стремившиеся иметь свои собственные фарфоровые изделия, не останавливались перед крупными затратами по созданию своих производств.

В 30-60-е годы XIX в. большая часть фарфоровых изделий России выпускалась в Гжели. Гжельский фарфор, завоёвывая популярность, вывозили не только в разные регионы России, но и в другие страны.

Внедрялись, как и повсюду, античные формы. Как ранее в майолике, в фарфоре широко использовались скульптурные украшения. В громадных количествах делали и малую пластику, самую разную по сюжетам и размерам. Хотя на стиль выпускаемой в России продукции влияли господствующие художественные направления разных эпох (классицизм, барокко, ампир), народные гжельские мастера, используя традиции народного искусства, создавали элементы собственного стиля. Мастера Гжели вносили свою декоративную струю, присущую вообще русскому народному искусству, а им в особенности (это ощутимо в производстве посуды и скульптуры стиля так называемого «лубка»). Для гжельских изделий традиционными являются рисунки и скульптурные изображения жанровых сцен, посвящённых труду и отдыху крестьян: «Стрижка овец», «Косари», «Хоровод», «Чаепитие» и другие. При этом характерны различные оттенки тональностей: от идиллической, весёлой до обличительно-сатирической. После Отечественной войны 1812 г. выпускалась продукция с портретами её героев. Популярными стали виды Москвы и Кремля, передавались архитектурные особенности соборов и использовались сюжеты из произведений художественной литературы.

К 30-40-м годам условия жесткой конкурентной борьбы заставляли каждого хозяина искать свои пути, создавать и сохранять самобытный стиль. Гулины и другие ориентировались на сельского покупателя. Терехов, Киселёв, Фортальновы в изобилии применяли кобальтовую и цветную роспись под золото, делали граненую и ложчатую посуду и ориентировались на зажиточного покупателя.

XIX в. донёс до нас уже сотни имён лучших мастеров и хозяев малых и крупных предприятий. Некоторые фамилии можно установить по изделиям. Много имён сохранили нам марки заводов Тереховых и Киселёва, Самсоновых и Нововых, Гурышиных и Храпуновых, Федяшина и Авечкиных, Мордашовых и Марковых, Барминых, Гулиных и других. Несколько лучших и более крупных заведений определяли художественное направление Гжели, однако были и такие, кто ориентировался на изготовление дешёвой и менее выразительной продукции для продажи крестьянам или для трактиров, куда отправлялось множество тарелок, чайников, чашек.

Завод Мусакова в 1830-1860-е гг. в д. Бахтеево, братьев Гу-рышиных в д. Минино, братьев Мордашовых из д. Фенино, Авеч-киных и Жадиных из с. Речицы выпускали посредственную посуду. Фаянс и полуфаянс обычно декорировали печатным рисунком, что облегчало, удешевляло изделия и ускоряло их производство. И всё-таки фарфор больше расписывали вручную. Этим делом занимались преимущественно женщины и девочки. Мальчики готовили им краски.

Ампир полюбился в д. Кузяево на фабриках братьев Нововых и Никиты Храпунова. Их заводы были одними из лучших. Используя образцы купеческих заводов, народные мастера создавали свой образ и вариант стиля. Росписи создавали сочные, в меру упрощённые, с плоскостной трактовкой рисунка как на майолике, так и на полуфаянсе.

Во второй четверти XIX в. начали выпускать характерный тип тарелок, отличительным признаком которых был рельеф «бус» по краю, со стилизованной цветной росписью и золотым орнаментом по центру тарелок.

Изготовлялось много ярких интересных чернильниц, перечниц, чайников и других необходимых в быту предметов. Часто на изделиях делались надписи благожелательного характера. Мастера были малограмотны и допускали грамматические ошибки, дошедшие до нас на изделиях.

В целом фарфор Гжели первой половины XIX в. даёт пример больших достижений русского народного и прикладного искусства и предстаёт перед нами как ценное художественное наследие. Производство фарфоровой и фаянсовой посуды преобладало в Гжели над выпуском труб, тиглей, банок, сахарных форм.

На форму и роспись влияли, с одной стороны, образцы иных заводов страны, а с другой — приверженность гжельцев отцовским традициям, что всегда определяло своеобразие художественного решения.

Утвердившийся в майолике, полуфаянсе и фаянсе традиционный прием декоративной росписи, сочетавшей элементы графического письма с живописной трактовкой крупных мотивов, был развит и в фарфоре. Самобытный колорит гжельской росписи строился на контрасте пурпурных, зеленых, синих, золотых тонов на белом фоне фарфора. Местным мастерам особенно полюбились ампирные формы чайной посуды в 30-е годы XIX столетия. Позже, качественно переосмысленные, они легли в основу гжельского купеческого ассортимента.

Образцами высокой художественности являлись изделия завода братьев Нововых из д. Кузяево (тогда Богородского уезда), фактически входящие в общее понятие «Гжель». В них сочетались строгость и изысканность форм русского ампира с яркой живописью, позолотой; пурпур и кроющая зелень — с разбеленным голубым фоном. Выпускались и другие виды, и формы: чашки с ложковым рельефом потулову, тарелки, полоскательницы с рельефным бусом по краю. Часть изделий полностью покрывали кобальтом и прорисовывали по нему узоры золотом.

Типично гжельским являлся рисунок в смешанной технике: подглазурная роспись кобальтом с надглазурной росписью золотом. Этот трудоемкий прием требовал многократного обжига, однако широко применялся долгие годы.

Некоторые исследователи называли гжельский стиль изделий «подмосковным ситцевым ампиром», а весь гжельский фарфор — «крестьянской страницей в истории русской керамики, иногда примитивной, иногда утонченной, но всегда в этой утонченности, имеющей какой-то аромат русской деревни». И именно Гжель, где была сосредоточена в середине XIX в. большая часть фарфоровых и фаянсовых заводов России, более широко познакомила русское население с фарфором. При массовом выпуске и снижении цены на фарфор он становился более доступным широким слоям населения.

К середине XIX в. Гжель являлась самым крупным поставщиком керамических изделий страны. В состав волости входили 16 сел и деревень, да еще несколько соседних селений, относящихся к Богородскому уезду, которые тоже занимались изготовлением керамики. Здесь существовали 120 отдельных производств со 140 горнами. Многие жители формовали посуду не только на заводах, но и в своих избах, а женщины и подростки ее расписывали, получая так называемый «белый товар» от заводчиков и сдавая его обратно уже готовым. Работали в своих же избах или мелких живописных мастерских от темна до темна.

Более широкому распространению гжельских изделий по стране способствовала открывшаяся с 1862 г. Рязанская железная дорога. Теперь на подводах изделия общим весом до 17 тысяч пудов в год доставлялись не за сотни, а всего за двадцать верст на станции Раменское и Бронницы, где они грузились в вагоны. Облегчился завоз в Гжель машин, сырья, так как запасы местных белых глин практически оказались исчерпанными и их завозили из дальних мест.

Еще при Павле I, в 1797 г., дворцовые земли и крестьяне на них были переданы в так называемые удельные и стали управляться Удельным ведомством. Фактически положение крестьян мало изменилось. Они оставались одним из основных источников доходов императорской семьи: платили оброки и несли другие повинности. Только в 1863 г. удельные крестьяне получили право на выкуп земель и право сдавать их в аренду, что ускоряло имущественное расслоение среди сельских жителей уже в условиях начавшегося во второй половине XIX в. в России бурного развития капиталистического способа производства.

Согласно статистическим данным переписи 1876-1878 гг., в 16 селениях Гжельской волости число домохозяев было 1527, число душ мужского пола — 4709, женского пола — 5269; число уходящих на заработки мужчин — 952, женщин — 171.

Несмотря на повседневно выполняемую трудоемкую и кропотливую работу, большая часть населения жила бедно. По волости недоимки на 1 января 1878 г. составили 26540 руб., выкупные платежи на землю после реформы 1863 г. — 14560 руб. в год; подушная подать составила 11330 руб., государственный поземельный налог — 195 руб., волостной сбор — 2999 руб., хлебный сбор, переведенный на деньги, — 16250 руб., земское обложение — 961 руб., страховой сбор —1216 руб.

В среднем на каждый двор приходилось около 17 руб., однако и такие, казалось бы, не очень крупные суммы многие крестьяне были не в состоянии выплатить, так как заработки и урожаи были низкими, а семьи многочисленными: в среднем по 6-7 человек. Значительная часть населения состояла из неработающих детей, стариков и больных.

Центром производства фарфоровых, фаянсовых и горшечных изделий Гжельской волости являлось село Речицы, в котором в 1869 г. был 241 двор, где в 168 дворах (почти 70%) делали посуду и другие изделия из глин. Из 26 дворов (10%) члены семьи уходили на работы по паспортам (в подавляющем числе годовым), остальные работали на месте. В Речицах тогда было 3 фарфоровых, 7 фаянсовых, а кроме того, 12 горшечных (простых глиняных) и 3 кирпичных заведений. В указателе П.А. Орлова за 1879 г. в Бронницком уезде, кроме завода Марковых, где числилось 208 рабочих, названы еще 5 небольших заводов, на которых около 140 рабочих производили фаянсовую посуду. Сопоставление этих данных показывает, что количество фарфоровых и фаянсовых предприятий в Гжельской волости за 10-летие значительно уменьшилось. Резкое сокращение производства фарфоровых и фаянсовых изделий отчетливо выражено в Поселенной ведомости, относящейся ко второй половине 70-х гг. В ней отмечалось, что крестьяне деревни Новохаритоново «прежде кормились от большой Касимовской дороги извозом для фабрикантов, а с открытием железной дороги этот промысел прекратился. Горшечный и фарфоровый промысел начал заметно упадать, потому что стало много открываться заводов в других местах. Заведения местные закрываются, и свои рабочие уходят в другие места».

Состояние производства изделий из глин особенно подробно и отчетливо выясняется из описания села Речицы: «Много места занято под усадьбами и заводами, вследствие чего такой малый посев. Без промысла жить нельзя, но промысел стал упадать. Землею перестают заниматься и уходят на сторону, на фарфоровые фабрики, а землю отдают соседям. Есть в Риге фабрика Кузнецова, и в Богородском у Бармина, а также и во Владимирской губернии, куда крестьяне стремятся. Мелкий промышленник поставлен в стесненное положение, не имея возможности конкурировать с крупными фабрикантами. Домашнее производство прекращается, и работавшие прежде у себя дома теперь бегут все в Ригу и другие места. Прежде, когда горшечник работал дома, он мог урывками заниматься землею, а теперь требуется фабрикантами его постоянное устройство на фабрике».

В примечании к описанию сказано: «Прежде в селе Речицах работало до 500 человек из других мест, а теперь сами ушли в другие селения до 300. Сбыт изделий также стеснен. На деньги продать некому. Крупные же заводчики продают в кредит. До 61 г. (1861 г.) владели большим количеством леса, который теперь отрезан. Пробовали обжигать товар торфом, но это оказалось неудобным потому, что при обжигании торфом посуда сильно грязнится от пыли. В деревне Трошково занимающиеся ... горшечным и вообще гончарным промыслом также не обрабатывают землю, надеясь на промысел. Мало-мальски ребята подрастут, сейчас сажают за круг, и они никогда землею не занимаются — отстают совершенно. Прежде некоторые ездили с фарфоровым товаром в Москву и разные ярмарки, а с открытием железной дороги промысел этот уничтожается». Так происходил постепенный процесс падения мелкого товарного и мануфактурного производства.

Яровой и озимый хлеб, картофель и немного льна, проса, гороха сеяли во всех селениях. Обычно в описании не указываются сроки, до которых хватало своего хлеба. Только в двух случаях имеются некоторые сведения: в деревне Жирово хлеба «бывает только на время молотьбы»; в селе Гжель хлеб начинали покупать с ноября; в этом селе «прежде также мало землею занимались, больше фабричные испокон веков».

Жители деревни Бахтеево «преимущественно живут на фарфоровых заводах. Обрабатывают землю соседи, снимая ее у не -обрабатывающих крестьян. Другие из не обрабатывающих нанимают соседей, платя за обработку одного поля 3 руб. 75 коп. с души». В других селениях «бросаютземлю, находя более выгодный заработок на стороне от промысла», не обрабатывающие «живут на стороне и не могут за себя нанять, да и расчету не находят».

С упадком местных заведений фарфоровой и фаянсовой промышленности росли отхожие промыслы. В 1869 г., как отмечалось выше, только из 12% дворов крестьяне уходили за пределы Гжельской волости. По данным середины 70-х годов, в отхожие промыслы отправились 984 мужчин и 177 женщин. Всех уходивших на фарфоровые заводы в Ригу на фабрику Кузнецова, на другие крупные заводы, а также в соседние села было 1031 чел. Из них больше половины (51,8 %) уходили на крупные заводы. Очевидно, что большая часть уходивших на заработки направлялась на отдаленные предприятия, то есть происходил процесс формирования рабочих крупной промышленности в новых местах России, где гжельцы выполняли не последнюю роль.

Процесс развития промышленности и формирования кадров рабочих приводил к разложению крестьянского хозяйства. В 1869 г. в Гжельской волости было 834 безлошадных двора из общего количества 1563, что составляло 53,4 %. К 1883 г. количество безлошадных дворов увеличилось как абсолютно, так и относительно; их стало 1049 (из 1721), или 61 %. В 1883 г. из 1557 надельных дворов земля сдавалась в аренду в 624 дворах, т. е. в 40,2 %. Для села Речицы эти показатели были соответственно выше: 77,8 % безлошадных дворов и 54,5 % надельных дворов, сдававших землю в аренду.

К 70-80 годам XIX в. появились известные фамилии гжельских хозяев, вышедших из бывших местных кустарей, на предприятиях которых работали десятки, даже сотни наемных рабочих. Тогда Гжель являла собой «национальный метод капиталистического производства». Гжель подтвердила общую тенденцию развития России и типичные черты русского капитализма, своеобразно сочетавшего элементы патриархального уклада с принципами капиталистического хозяйствования. Гжель переходила от небольших кустарных заведений, основанных на труде членов одной семьи, к средним и крупным фабрикам и заводам с большим числом наемных мастеров, где хозяин отходил от производственной деятельности и занимался управлением и сбытом произведенной продукции.

Однако в журнале «Отечественные записки» в одной из статей «Капитализация кустарного промысла» за 1880 г. говорится о еще сохранившихся признаках патриархального уклада производства в семье заводчика д. Кузяево Храпунова: «...наиболее окапитализировавшийся заводчик... настолько еще не освоился со всеми приличиями своего сана, что вместе со 150 наемными рабочими посылает на завод и трех членов своей семьи; и все хозяева в рассматриваемой местности делают то же».

К Всемирной Колумбовой выставке, проведенной в 1893 г. в связи с 400-летием открытия Америки, в России были подготовлены и отправлены изделия и книги об экономическом развитии России, переведенные на английский язык. Том «Фабрично-заводская промышленность и торговля в России» под редакцией Д.И. Менделеева был представлен одновременно с российскими экспонатами для более полного ознакомления посетителей с состоянием промышленности и торговли России.

Среди других сведений в нем дана характеристика Гжели как старейшего центра гончарного производства и оценка ее как русского Стаффордшира (крупнейшего английского района керамики). Отмечалась дешевизна гжельских изделий, в том числе тарелок из полуфаянса, покрытых свинцовой глазурью, которые на месте в Гжели стоили по 3-4 копейки за штуку. В то же время сообщалось: там делали фарфор столь высокого качества, что посредники в торговле — купцы — покупали его у гжель- цев, а потом продавали под видом настоящего заграничного, который высоко ценился в России. Купцы наживали на такой операции большие капиталы.

Наряду с фарфоровыми, фаянсовыми и полуфаянсовыми сохранились и гончарные производства. По состоянию на 1899 г. в Гжельской волости насчитывалось 67 гончарных заведений, в 29-ти работали силами своей семьи, остальные имели 149 наемных рабочих, в среднем по 4 человека на одно предприятие, т.е. горшечно-гончарное производство носило форму мелкого производства. Изготовляли посуду самого разного назначения, как для домашнего обихода, так и технических целей.

Особым видом обработки местной глины «меткомелинки» являлось изготовление глиняных огнеупорных труб в деревне Меткомелино, где было 17 заведений, из которых в 6-ти работали семьями, в 11-ти — с 21 наемным работником. Таким образом, и эти заведения являлись мелкими, 1/3 их персонала составляли члены семей. В то же время исследователи отмечали, что производство с особо устроенными горнами для обжига посуды в Гжельской волости по своей технике стояло значительно выше, чем в других уездах губернии.

В фарфоровом и фаянсовом производстве Гжельской волости в 1899 г. были заняты 1202 лиц мужского и 241 женского пола (всего 1443 человек), что составляет 44 % от числа занятых по губернии. Это второе место после Богородского уезда.

В остальных уездах керамикой занимались буквально единицы или десятки человек, 91% участвующих в производстве сосредотачивались в двух этих уездах; при этом надо учесть, что деревни Фрязино и Кузяево, где находились крупные керамические заводы, располагались вблизи Гжельской волости. В селах Карповской волости Богородского уезда, вошедших в 1929 году в состав Раменского района, фарфорово-фаянсовым промыслом занимались: в Антоново — 33, в Аринино — 97, в Вороново — 64, в Игнатьево — 90, в Коломино — 82, в Мещерах — 30, в Кузяево — 199, в Минино — 35, в Сидорово —100, во Фрязино — 61, в Шевлягино — 36 человек. В соседних деревнях: Молоково, Осташково, Смолево было занято 84 работника; 105 жителей Кузяево работали на фабрике Храпунова и 39 жителей Коломи¬но и Фрязино — на фабрике Барминых. Кроме этих фабрик, имелись два небольших предприятия в Кузяево и 19 живописных заведений, в том числе 9 — в Сидорово, 3 — в Шевлягино, по 2 — в Игнатьево и Карпово, по 1 — в Кузяево, Вороново и Антоново. Это были мелкие мастерские, в среднем по пять человек, из них 60% — семейные. Они работали, т.е. расписывали посуду дома, по заказам заводов Храпунова и Барминых. Были и такие крестьяне, кто покупал «белье» у С.Г. Кузнецова в Дулево и после росписи самостоятельно продавал товар в Москве.

Преобладающей формой фарфорово-фаянсового промысла жителей Карповской волости являлась отходная: из деревень Кузяево и Фрязино 733 человека уезжали на фабрики Кузнецовых в Дулево, Волхов, Рыбинск, Харьков, Ригу. Чаще уезжали целыми семьями, так как работу там могли получить все. Жили круглый год, возвращаясь, и то не все, на короткое время уборочных сельскохозяйственных работ.

По роду занятий работающие на заводах делились на точильщиков, муфельщиков, сортировщиков посуды, рисовальщиков («писарей»), отводчиков, приказчиков. Средний заработок составлял от 12 до 30 рублей в месяц (на своих харчах). Профессиональная болезнь точильщиков — чахотка, и рабочие редко доживали до 40 лет.

Каждая деревня специализировалась на выпуске определенного вида изделий. В Жирово преобладало горшечно-гончарное производство, в Коняшине — кирпичное и возка кирпича, в Минино — рытье и возка глины, в Меткомелино — изготовление труб, в Новохаритоново — лепка фарфоровых кукол и игрушек, в Трошково — горшечное производство, в Обухово — ткачество и извоз. На ряде предприятий одновременно делали фарфор, фаянс и гончарную посуду.

Наибольшее количество работающих на мелких предприятиях наблюдалось в тех селах, где сократились более крупные заведения: в Жирово, Коняшино, Игнатьево, Карпово. За этот период и на фабрике Барминых количество работающих уменьшилось с 500 до 230 чел. В остальных деревнях число работающих осталось без больших изменений, возросло оно только в Новохаритоново, где изготавливались игрушки. Во второй половине XIX в. на выпуске фарфоровых блюдец, полоскательниц, салатников в 2-3 раза снизились расценки. За 1000 чайников точильщик раньше получал 24, а стал получать 12 руб. в месяц.

Кустарное производство с керосиновым освещением и печным обжигом оказывало разрушительное воздействие на здоровье работающих, приводило к быстрому изнашиванию организма. В результате молодежь начинала уходить от промысла на другие работы, в том числе на Раменскую текстильную мануфактуру, т.к. условия труда на ней были гораздо легче, а заработки значительно выше.

Гжель в течение ХУШ-Х1Х вв. считалась родиной майоликового, полуфаянсового, фаянсового и фарфорового производств в России. Так было не только потому, что там их расцвет достиг крупных масштабов, а и потому, что гжельские мастера составляли основной костяк высококлассных специалистов в новых местах, где создавались крупнейшие производства фарфора и фаянса Кузнецовыми, уроженцами талантливой Гжели, которых называли «королями русского фарфора»,

Основание этой династии относится к началу XIX в., когда один из жителей деревни Новохаритоново — кузнец Яков Васильевич в 1818 г. построил небольшое помещение и начал выпускать керамическую посуду. Вместе с ним работали сыновья Терентий и Анисим. Скоро им удалось расширить производство. Терентий Яковлевич, понимая, что в Гжельском регионе среди многочисленных кустарей и мелких хозяев идет острая конкурентная борьба за рынки сбыта и уменьшается количество дров в окрестных лесах, принял решение купить пустошь Дулево и обустроить там свой завод. В целях освоения производства на новом месте и обучения искусству выпуска высококачественного фарфора местных людей, преимущественно из молодежи, владелец высокими заработками привлек кустарей гжельской округи на работу, дал им жилье. На крупном механизированном заводе и условия труда были лучше, чем в гжельских примитивных заведениях.

Покидая родные места и свои скудные земельные наделы, гжельцы уезжали в разные концы России, передавая там свое умение, смекалку, накопленный долгими годами работы опыт формовки и росписи изделий. Выезжали на месяцы и годы в одиночку, а чаще целыми семьями. И никто не может сосчитать, сколько сотен народных искусников разъехались в разные концы России. Так было в 1843 г. при основании Сидором Терентьевичем Кузнецовым нового завода в Риге, ставшего к концу века одним из важнейших центров большого посудного производства России. Так было при строительстве завода на рек£ Волхов в Новгородской губернии Иваном Емельяновичем Кузнецовым. Так было в 1871 г. при покупке и реконструкции бывшего завода Авербаха в Тверской губернии уже Матвеем Сидоровичем Кузнецовым, где возле завода поселили до трехсот гжельцев.

В целях привлечения дополнительных капиталов Матвей Сидорович Кузнецов создал в 1887 г. «Товарищество производства фарфоровых и фаянсовых изделий М.С. Кузнецова». Правление общества размещалось в Москве. Владея знаниями и опытом своих предшественников и обладая незаурядными организаторскими способностями, он создал гибкую систему изучения спроса на свои изделия в городах и самых отдаленных сельских местах. Имея крупные производства, в зависимости от этого спроса он мог оперативно переводить их на выпуск тех или иных изделий, по необходимости увеличивая объемы производства то дорогих, то дешевых сортов посуды. Коммерции советник Матвей Сидорович Кузнецов с 1902 г. стал поставщиком своих уникальных изделий для Высочайшего двора. Долгие годы он обеспечивал своим товаром знатных горожан Петербурга, 

Москвы и других городов и в тоже время поставлял дешевую продукцию крестьянам, для которых был налажен выпуск специальной посуды и других изделий, а также ее сбыт в самые глубинки, вплоть до Средней Азии, Персии и Китая.

К 90-м годам XIX в. объем выпускавшихся фарфоровых изделий достигал суммы в 4 млн. руб. Больше половины делалось на пяти заводах М.С. Кузнецова, на 360 тыс. руб. — на Волховском заводе И.Е. Кузнецова, и только на третьем месте оказались гжельские производства. Там жили тогда еще небогатые родственники Кузнецовых. После смерти Терентия Яковлевича в 1852 г. его завод в Новохаритоново остался у пяти сыновей, и через три года числился за Николаем, но вскоре завод был ликвидирован, а некоторые из Кузнецовых оставались там жить, и в 1907 г. были вновь созданы два фарфорово-игрушечных заведения: одним владел и управлял Михаил Иванович Кузнецов, другим, таким же по размерам, — Федор Иванович Кузнецов. Через несколько лет эти заводы прекратили свое существование.

Сохранился дом Кузнецовых, выстроенный под богадельню. В Новохаритонове до революции имелось заведение Акулиных — родственников Кузнецовых по женской линии. На основе их производства позже начал развиваться завод «Электроизолятор».

Более деловые и предприимчивые представители династии нашли применение своим силам и капиталам в других местах и основали там предприятия, имевшие первостепенное значение для российской внутренней торговли фарфорово-фаянсовой посудой. Десятки музеев страны в своих фондах до сих пор хранят кузнецовский фарфор и фаянс самых разных форм, стилей и назначений. Выходцы из старообрядческой семьи, сильные своими традициями, Кузнецовы долго не теряли связи со своей Гжелью.

В Новохаритоново с 1912 г. стоит необычный по архитектуре, изысканный небольшой Георгиевский храм, построенный к 100-летию победы над армией Наполеона и в память о погибших на той войне гжельских солдатах. Он воздвигнут на средства Ивана Емельяновича Кузнецова, за что верующие-старообрядцы послали ему благодарственное письмо. Как утверждают старожилы, в храме был необычайный фарфоровый иконостас. Недалеко от села находится старообрядческое кладбище, носящее название Коптевское, где похоронены и некоторые члены династии Кузнецовых.

1. Матвей Сидорович Кузнецов. 2. Торговый дом М.С. Кузнецова в Москве на Мясницкой улице. Архитектор Ф. О. Шехтель.

Примером деловой дальновидной деятельности Ивана Емельяновича Кузнецова может служить покупка им у Петра Казимировича Рейхеля в 1892 г. небольшого завода (где ранее работали всего 25 человек и который уже три года был закрыт) при деревне Новая мельница, близ села Бронницы бывшего Крестецкого уезда Новгородской губернии.

Расширив и преобразовав предприятие, Иван Емельянович так наладил производство, что к началу XX в. на выработке фарфора и фаянса было занято до 700 чел.

При Рейхеле на марках, которые ставились на изделия, были изображены якорь и жезл, а также помещалась надпись «Меркурий». При Кузнецове ставились одинаковые марки и на вновь созданном заводе, и на фарфоро-фаянсовом заводе на реке Волхов. Ставились марки в виде герба Новгородской губернии с надписями «Фабрика И.Е. Кузнецова» или «И.Е. Кузнецова», а также в виде надписи в три строчки иногда под звездой «Фабрика И.Е. Кузнецова Новгородской губернии».

В 1984 г. в г. Железнодорожный, бывшем с. Саввино Московской области, при обследовании Преображенской церкви найден прекрасно сохранившийся фарфорово-фаянсовый иконостас (центральный и два придельных). В сплошь покрывающем орнаменте иконостаса — букеты цветов, вазоны, стилизованные раковины, геометрические и фигурные медальоны, завитки. Яркая цветность и богатое оснащение декора золотом придают ему эффектную праздничность.

О производстве иконостасов из фарфора в конце XIX - начале XX вв. была публикация в журнале «Церковь», где сказано: «Во второй половине - конце XIX в. успех промышленников Кузнецовых на фоне крупных предприятий и товариществ, занимавшихся производством фарфора, как известно, был особенно значительным. Продукция товарищества «К» имела прекрасный товарный вид: чистый белый фарфор, отличные глазурь и краски, высоких качеств позолота. Высокая технология производства фарфора в конце XIX в., а также склонность в этот период к пышным, многосложным формам и обусловили, по всей видимости, появление фарфоровых иконостасов. Широкая география бытования их убеждает в масштабности настоящего предприятия в Российской империи на рубеже веков. Вполне возможно, что настоящая продукция поставлялась предпринимателями и на мировой рынок». 

В том же журнале дано и объявление о производстве фирмой Кузнецова иконостасов под заголовком «Новость в церковно-иконостасном строительстве»: «На фабрике товарищества М.С. Кузнецова вырабатываются церковные фаянсово-эмалевые иконостасы, киоты и подсвечники. Раскраска их производится разнообразными живописными, майоликовыми и эмалевыми красками и золотом. Иконостасы, киоты и подсвечники фаянсовые отличаются прочностью, красотой и изяществом, и так как они, будучи глазурованными, раскрашенными и позолоченными, обжигаются при очень высокой температуре (1200°), поэтому прочность красок и золота допускает держать их всегда в безусловной чистоте и опрятности. Пыль и копоть стираются с фаянсовых изделий бесследно.

Фаянсово-эмалевые иконостасы являются конкурентами как деревянных иконостасов, так и мраморных. Деревянные иконостасы рассыхаются, вследствие чего резьба отваливается, а золото скоро тускнеет, а посему и требует скорого и дорогого ремонта и новой позолоты, а мраморные тяжелы и гладкие, некрасивы, а рисуночные изделия слишком дороги.

Устройство иконостаса, как и самой церкви, составляет целое церковное событие. Как церковь, так и иконостас устраиваются на целые столетия, а потому прочность иконостаса должна стоять при заказе его на первом месте. Если фаянсовый иконостас стоит при первоначальном устройстве против иконостаса деревянного несколько дороже, то впоследствии он, не требуя ремонта, обойдется несравненно дешевле деревянного.

Прочность фаянсового иконостаса, красок и золота на нем гарантируется на несколько лет. Если бы некоторые части в фаянсовом иконостасе лопнули или разбились, то мы заменим эти части новыми бесплатно, не трогая иконостаса.

Вообще новость та заслуживает со стороны любителей церковного благолепия полного внимания».

В действительности сведений об иконостасах в нашей стране мало, учета их не велось, этот вопрос не изучался. Но в Гжели в церкви села Игнатьево до сих пор находятся великолепные подсвечники из керамики, украшенные росписью, позолотой, рельефом, а на гжельских предприятиях создаются теперь самые разные бытовые подсвечники и настольные лампы, начинают делать лампады и даже иконы.

В храме Успения Пресвятой Богородицы села Гжель в 2007 г. 

в ходе реставрации установлен фарфоровый иконостас, который был изготовлен по образцу старинного фарфорового иконостаса, находящегося в городе Железнодорожный. Он был спроектирован и построен в 2006 г. на Екатеринбургском епархиальном заводе фарфоровых изделий «Фарфор-Сысерть».

Кузнецовы на своих заводах применяли усовершенствованные технические и технологические процессы и механизмы, в том числе литье изделий, декалькоманию, фотографию на фарфоре. И в то же время искусствоведы отмечали в своих трудах, что к концу XIX- началу XX вв. у них и одновременно у гжельских мастеров наблюдается снижение качества изделий и отход от лучших традиций российского фарфора начала XIX в. В погоне за количеством выпускаемых изделий утрачивается искусство украшения бытовых предметов скульптурой, снижается соотношение между формой и росписью.

К концу XIX в. у М.С. Кузнецова было уже сосредоточено 18 предприятий России, среди них — 8 фабрик и несколько крупных заводов. На территориях, где они располагались, была запрещена торговля спиртным. Выходцы из староверов, Кузнецовы хранили многие традиции, и в то же время воспринимали все новое и полезное. Строили школы, церкви и больницы, открывали рисовальные классы, приюты для престарелых, платили более высокую заработную плату и строго спрашивали с каждого как за качество труда, так и за порядок на производстве и в быту.

Являясь монополистом по выпуску продукции, Матвей Сидорович организовал ее продажу в 15 крупных торговых центрах и на 12 российских ярмарках, а также в Турции, Персии, Монголии, на Балканах, где была значительно потеснена европейская посуда и другая продукция.

При открытии магазина в Варшаве в 1886 г. местный корреспондент писал: «Чем же объясняется такое широкое развитие фарфоро-гончарного производства, которому высокопочтенный Матвей Сидорович посвятил всю свою энергию и деятельность? Тем, прежде всего, что светлый самородный практический ум Матвея Сидоровича понял и оценил, какого высокого значения заслуживает эта отрасль промышленности, в которой ремесло соединяется с искусством и в которой нельзя уйти вперед и отличиться, если при совершенном знании технической части нет изящного вкуса, свойственного артистам».

Фарфор Кузнецовых. XIX - начало XX ее.

 В своей практической деятельности он привлекал не только искусных кустарей Гжели, а и мастеров-живописцев Петербургского фарфорового завода и даже одно время М.А. Врубеля и других именитых специалистов.

Новые заводы Кузнецовых в разных местах страны первоначально осваивали десятки, а то и сотни гжельских мастеров, обучая неопытные кадры из местных жителей, перенося таким образом локальное гжельское искусство на новые места. Итак, керамическая заводская промышленность в значительной степени щедро питалась предшествующими традициями ремесленного производства и ручного исполнения декора, исходящими из сокровищницы народной керамики Гжели.

Гжельцы переселялись на годы, а некоторые — на всю жизнь в Дулево, Ригу, на Волхов, в Вербилки и другие места.

Как умелый предприниматель, обладавший исключительной изобретательностью в решении деловых вопросов, крупный коммерсант, целеустремленный в мыслях и стремлении к намеченной цели, М.С. Кузнецов был не только замечен, но и высоко оценен в правительственных кругах России и в мире.

За участие в Московской политехнической выставке 1872 г. и промышленной Нижегородской выставке он получил право ставить на своих изделиях изображение герба России.

На Всемирных выставках 1889 и 1890 гг. в Париже был удостоен золотых медалей. Полученные на европейских выставках в 1903 и 1905 гг. высшие награды «Гран-При» подтверждают высокую оценку кузнецовского и российского фарфора.

Кроме того, Матвей Сидорович был лично награжден 5 российскими, двумя французскими и бухарским орденами, состоял членом благотворительных учреждений, избирался в Московскую городскую Думу, был выборным Московского Биржевого общества. Получил звание: «Поставщик Двора его Императорского Величества».

Помимо посуды, на его предприятиях выпускались красочные панно, печные изразцы, предметы церковного убранства. Учитывая потребности первоначального периода электрификации России, он с 1886 г. наладил выпуск разных изоляторов и получил похвальный отзыв Императорского Русского Технического общества «За введение усовершенствованного способа очищения фарфоровой массы от железных примесей и за правильную, отчетливую выделку изоляторов».

На его предприятиях выпускали пасхальные яйца, подсвечники, фаянсовые иконостасы, украшавшие русские и чешские храмы.

И если некоторые искусствоведы XX в. сходились на точке зрения, что кузнецовский фарфор не внес существенно нового в развитие художественного керамического промысла, то это не снижает его достоинства и значения, так как самые лучшие образцы хранятся во многих музеях страны и до сих пор являются участниками многочисленных выставок, как это имело место в ноябре 1995 г. в галерее «Славянский дом» в Москве на выставке-продаже «Кузнецовский фарфор. История и современность», где были представлены старинные изделия и работы его продолжателей — Дулевского завода, недавно созданных АО «Белый Лев» и ТОО «Кузнецовский фарфор». Посетители могли посмотреть и приобрести столовые и чайные сервизы, настенные тарелки, статуэтки и многое другое.

Во второй половине XIX в. в русском керамическом производстве, как и в других отраслях промышленности, происходят серьезные сдвиги. Теперь стали лидировать крупные механизированные заводы. Экономичность производства, добротность изделий и умеренность цен давали им возможность выигрывать борьбу за сбыт. Кузнецовы завоевали российский рынок, а многие гжельские мастера, и не только мелкие кустари, но и средние и более крупные предприниматели под натиском конкуренции разорились и закрыли своё производство. Некоторые были вынуждены переходить на выпуск малохудожественных изделий и технического фарфора, потребность в котором возникает с началом введения электрификации в России.

К началу XX в. Гжель теряет свою славу как ведущий производственно-художественный фактор российской действительности, однако продолжает выпускать большое количество изделий. Несмотря на умаление значения Гжели на месте, Гжель всё же занимала 3-е место в России по объему производства фарфорово-фаянсовых изделий. Фирма Я.Г. Храпунова в д. Кузяево, фирма Барминых в д. Фрязино, две фирмы Марковых в д. Коняшино и 11 мелких предпринимателей выпускали фарфоровой продукции на 200-230 тыс. руб. в год. К концу века они выпускали главным образом чайную, столовую, а также аптечную посуду — банки для хранения мазей.

При этом надо учесть, что зарплата на гжельских заводах и доходы кустарей были в 2-3 раза ниже, чем на Кузнецовских заводах, что также побуждало гжельцев уходить из родных мест.

В XIX в. гончарный промысел был распространен в 190 уездах страны, а в наибольшем количестве — в Московской, Рязанской, Вятской, Тульской, Нижегородской, Воронежской и некоторых других губерниях. Производство художественной керамики развивалось далеко не во всех местах, так как не было специалистов-технологов, при наличии запасов глин часто отсутствовали минералы для выплавки глазурей. Однако потенциальные возможности керамического производства постоянно были не ограничены, так как это производство является чрезвычайно ориентирующимся на вкусы и запросы покупателей и всегда имело возможность для обновления ассортимента. И в Гжельском округе в течение многих веков, наряду с майоликой, полу- фаянсом, фаянсом и фарфором, в больших количествах продолжали выпускать гончарные изделия. Таким образом, не смотря на спад производства, утрату некоторых традиций, Гжель долгие годы в массовых масштабах обеспечивала разные слои общества своей продукцией. Изделия продавались не только в Москве и ближних губерниях, но поставлялись в Сибирь, Среднюю Азию, на Украину, в Нижний Новгород.

Роспись кобальтом была характерна только для Гжели и нигде больше не получила такого же широкого распространения. К сожалению, многие изделия, даже высокохудожественные, не маркировались. Талантливейшие, но в то же время малограмотные мастера не сумели и не стремились описать стиль и художественные достоинства своих изделий, не оценили в полной мере своего труда. Учеными и искусствоведами страны также не уделялось должного внимания изучению гжельского феномена. В XIX в. и первой половине XX в. научные труды о Гжели встречались крайне редко.

М.Г. Аверьянова, книга "Синеокая Гжель",
г. Раменское 2014 г.